Часть 2. Военная история Бориса Владимировича Кривенко
Борис Владимирович Кривенко родился 20 апреля 1924 года в Воронеже, в хорошей, интеллигентной семье. В его доме всегда стояли пианино и граммофон с большой трубой, поэтому дом часто был наполнен звуками вальсов и арий в исполнении Шаляпина. Отец и мать немного музицировали, дядя играл в народном театре села Никольского и состоял в переписке с К.С. Станиславским.
Видимо, все это повлияло на молодого Бориса, и поэтому он тоже мечтал стать артистом. Но дружен он был и с русским языком – как оказалось впоследствии, делом всей жизни. Особенную роль сыграл случай в пятом классе: однажды он написал на «отлично» сложный диктант, и любимая учительница Бориса, А.В. Самецкая, сказала, что он – самый грамотный ученик в классе. Тогда у него появилось желание и дальше держаться на этом уровне.
Война застала Бориса в пути. На каникулах в 1941 году он, как всегда, уехал в село Губино Добринского района, к родственникам. Почти весь путь преодолел, но тут остановился в селе Хомутовка, в котором обычно в воскресные дни нельзя было увидеть ни души. А там у изб толпились взволнованные люди, о чем-то шептались, всплескивали руками. В своих очерках Кривенко пишет: «Наш возница (а ехали на попутной крестьянской подводе) не выдержал, заподозрив что-то неладное, остановил лошадь, подошел к группе мужиков. Вернулся: «Война!».
Школу Борис закончил в 1942 году, уже в прифронтовом Воронеже, с аттестатом отличника. А дальше была новая жизнь – жестокая и беспощадная. Годы Великой Отечественной.
4 июля 1942 г. Воронеж горел. Захватив с собой лишь то, что можно унести в руках, Кривенко вместе с товарищами вновь добрался до Губина. Но уже не на каникулы, а к сельсовету, на дверях которого висело объявление: «Мужчинам 1924 года рождения приготовиться к отправке в военкомат». Однако в приписном удостоверении Бориса значился центральный РВК Воронежа, и ему чуть было не отказали в зачислении. «Ищите в Борисоглебске, все переехало туда».
– Пишите со всеми, – уверенно ответил молодой Кривенко.
Так, 28 июля 1942 года, через три недели после начала оккупации немецкими войсками правобережной части Воронежа, Борис Кривенко вступил добровольцем в ряды Красной армии.
Дата оказалась грозно-символичной. В этот день был подписан знаменитый указ Наркома обороны №227: «О мерах по укреплению дисциплины и порядка в Красной Армии и запрещении самовольного отхода с боевых позиций» или в просторечии «Ни шагу назад!». Приказ является одним из документов, направленных на повышение воинской дисциплины в Красной армии.
Согласно ему, был запрещен отход войск без приказа, введено формирование штрафных частей из числа провинившихся в нарушении дисциплины по трусости или неустойчивости — отдельных штрафных батальонов в составе фронтов и отдельных штрафных рот в составе армий, а также «тех самых» заградительных отрядов.
Вместе с многими из тех, у кого было среднее образование, Борис попал в Куйбышевское пехотное училище. Но стать офицером не пришлось – началось наступление советских войск, и курсантов перебросили на фронт. Почти всю войну он прошел в составе пехоты.
С 1943 года Кривенко воевал на Украинском фронте. В августе сорок третьего вместе с частью курсантов училища Кривенко распределили в 102-й гвардейский полк. Он попал в роту автоматчиков и после этого прямо «с колес» его бросили в бой. 6 дней он участвовал в непрерывном наступлении. «Срок немалый, если учесть популярную пехотную притчу: «С передовой только два выхода – или в Наркомздрав, или в Наркомзем», – вспоминал Борис Владимирович уже после войны.
Еще сидев на командном пункте, он услышал разговор трех разведчиков, только что вернувшихся с задания. Кто-то из штабных спросил: «А где Серега?» – «Накрылся», – с добавлением еще одного слова ответил один из разведчиков. Вот это будничное «накрылся» точнее и больнее всего обрисовывало атмосферу передовой.
Бои конца лета 1943 года были страшными, кровопролитными. Тогда уже произошел главный перелом в ходе войны, и наши войска наступали, преодолевая ожесточенное сопротивление гитлеровцев.
Особенно тяжелым был день 24 августа: несколько раз остатки роты Бориса вместе с солдатами других батальонов и рот атаковали позиции немцев в низине, на опушке леса: «Было видно даже, как минометные расчеты готовят залп за залпом, и через секунды эти мины рвались в нашей наступающей цепи. Пришлось залечь. Атаки успеха не имели. Из последней вернулись в траншею только двое. Комбат, стоя с окровавленной повязкой на голове и орденом Отечественной войны (старого образца, с красной ленточкой) на выгоревшей гимнастерке, сгоряча хотел их расстрелять, но раздумал: каждый солдат был на счету», – описывал обстановку Кривенко. – «А с нейтральной полосы были слышны стоны и крик «Мама, мама…», который через несколько минут умолк».
На следующий день, 25 августа, в наступление пошли все, кто мог держать оружие, в том числе ездовые и повара, – весь полк, от которого осталось всего 120 человек. Но противник оставил свои позиции, и там, где еще вчера стояли минометы, уже никого не осталось. Полк прошел за день километров пять-шесть.
А ясным утром 26 августа, внезапно начался ближний бой. Рядом с Борисом оказался солдат, которого ранило в руку. Индивидуального пакета у него не было, Кривенко разорвал свой, перевязал рану товарищу – и отправил в медсанбат. А через несколько минут пуля пробила Борису плечо, рука повисла как плеть. «Боли сначала не почувствовал, только гимнастерка прилипла к телу от крови». Прижимая левой рукой с автоматом рану, он дополз до ручья, а там удача – оказалась девушка-санинструктор, которая разорвала гимнастерку и перевязала рану. Потом операция, после которой Бориса отправили в госпиталь, на три месяца…
То был ничем не примечательный бой и еще ничем не примечательный 102-й полк. Это потом он станет известным, потому что в его боевые порядки придет в Берлине 1 мая 1945 года генерал Кребс с важным сообщением о самоубийстве Гитлера.
После госпиталя Кривенко попал в 9-ю гвардейскую мотострелковую дивизию, входившую в состав знаменитой 8-й армии генерала Чуйкова, которая защищала Сталинград.
Боевые действия продолжались. И вновь, во время боя за станцию Незабудино, вражеская пуля достала солдата. Это случилось 20 ноября:
«Накануне вечером подсумки до отказа были забиты обоймами для карабинов, выдали по две гранаты, похожие на банки сгущенки (удобно закреплять скобой предохранителя за пояс шинели). А едва рассвело – начался артналет, минут пятнадцать, может быть, двадцать, потом по серому осеннему небу прошлись одно за другим звенья летающих танков «ИЛ-2», из-под крыльев которых сверкнули молнии трассирующих снарядов; из укрытий, что были в десятке метров за окопами, сбросив ветви маскировки, вышли Т-34 и, как только они миновали первую траншею, поднялись мы, пехота. На юго-восточной окраине села Марьевки противника уже не было – немцы отходили к железнодорожному полотну. У крайней хаты стоял седобородый инвалид: «Хлопцы, испейте кислого молочка, бильш ничого нэмае…».
Наступление начиналось по всем правилам военного искусства. Первый час оно шло успешно. Было видно, как удаляется противник.
Как только подразделения Красной армии прошли село, на черном поле снова появились серые фигуры немцев.
Взвод Кривенко действовал на правом фланге, у небольшой посадки. А в трех метрах от нее, прикованный цепью к дереву, стоял пулеметчик. Так фашисты, отступая, оставили засаду, чтобы огнем остановить наступающую пехоту. «Два, три пять выстрелов из карабинов: пулеметчик дернулся и затих. Тошнотворная муть подступила к горлу, вискам, сердцу. «Вперед!» – это команда ротного. Вот уже видна станция, разбитые пакгаузы, водонапорная башня».
Сопротивление немцев нарастало. Вот уже подбит один советский танк, горит второй. Несколько пикировавших «Юнкерсов-87» носились над головами красноармейцев, выискивая цели, и с противным воем бомбили и обстреливали наступающих. В этом бою снайпер, целясь в голову Бориса, промахнулся, и разрывная пуля, угодив под мышку, раскроила бок Бориса: «Пришлось притвориться мертвым и пролежать дотемна, благо ватник хорошо впитывал кровь». С наступлением сумерек Кривенко еле-еле добрался до медсанбата, а там во время перевязки обнаружил вторую пулю в кармане ватника, где она застряла, срикошетив от подвешенной к поясу гранаты. Не будь этой гранаты – попадание в живот было бы смертельным. А ударь пуля на сантиметр выше и попади в запал, солдата бы разнесло в клочья.
После госпиталя Кривенко был уже в составе 301-й Сталинградской стрелковой дивизии, которая на тот момент входила в состав 5-й ударной армии. Его распределили в зенитно-пулеметную роту, с которой он дошел до Берлина. В то время он уже являлся старшим сержантом.
В 1944 году дивизию перебросили на 1-й Белорусский фронт. Куда именно – Борис еще не знал. Стоят август, только завершилась Ясско-Кишиневская операция («Седьмой сталинский удар», как писали тогда в газетах).
Приготовления к переброске проходили на станции Веселый Кут. Название соответствовало настроению бойцов, ведь им дали пять дней на отдых. «Наши «Шевроле», на которых укреплены ДШК «Дегтярев», «Шпагин», «Колесников», и «Студебеккер» со всем имуществом роты тщательно монтировались на железнодорожных платформах – значит, путь предстоял неблизкий», – рассказывал Кривенко.
В начале сентября дивизия Бориса тронулась в путь. Шла не меньше недели. «Ночью, одолевали сны, днем мысли то и дело возвращались к прошедшим военным годам», – вспоминал он.
Наконец, прибыли в конечный пункт – на станцию Ковель. Всю осень 1944-го дивизия была во втором эшелоне 5-й армии, в резерве Ставки. Вскоре стало известно, что вместе с другими дивизиями 9-го Краснознаменного стрелкового корпуса, как и вся 5-я армия, она нацелена острием на Берлин.
Борис Владимирович участвовал в Висло-Одерской операции. Его дивизия действовала активно, после освобождения польских городов взяла немецкий город Кюстрин, расположенный на Одере, с ходу форсировала реку и заняла там плацдарм. На безымянной речке у переправы тогда появился плакат: «Вот она, проклятая Германия!»
Благодаря сохранившимся документам в Центральном архиве Министерства Обороны, известны подробности подвигов Бориса Владимировича Кривенко.
ЦАМО. Фонд 33. Опись 686196. Единица хранения 3827:
Наградной лист
«После прорыва обороны противника на западном берегу реки Висла, гвардии старший сержант Кривенко с установленным на машине пулеметом неотступно преследовал отступающего противника, беспощадно уничтожая гитлеровцев. Несколько раз, выполняя приказ командования, гвардии старший сержант Кривенко ночью пробирался в расположение противника, устанавливая расположение его огневых точек и приносил (неразборчиво) сведения.
Во время боев на плацдарме на западном берегу реки Одер гвардии старший сержант Кривенко показал образцы стойкости, мужества и воинского мастерства. Выдвинув свой пулемет в боевые порядки пехоты, он оказал ценную помощь стрелковым подразделениям при отражении контратак противника. Не дрогнув перед превосходящими силами противника, ни на шаг не отойдя с занимаемого рубежа, беспощадно истреблял гитлеровцев. Вражеские контратаки одна за другой захлебывались в собственной крови. Превратив свою огневую позицию в неприступный рубеж для противника, гвардии старший сержант Кривенко меткими очередями поражая немецкую пехоту, уничтожил свыше сорока гитлеровцев».
Достоин награждения орденом Красной Звезды.
Командир отдельной зенитно-пулеметной роты 301-й стрелковой Сталинской дивизии Ломакин.
Приказом 301-й стрелковой Сталинской, ордена Суворова II степени дивизии №33/н от 17 марта 1945 г. награжден орденом Красной Звезды.
А дальше судьба Кривенко, как это иногда бывает на войне, волшебным образом изменилась. В 1945 году его перевели в штаб на должность писаря-каптенармуса. Это была уже более спокойная служба. Закончилась война для Бориса Владимировича возле главного фашистского логова – имперской канцелярии.
«2 мая во второй половине дня знакомые ребята из СМЕРШа (отделение контрразведки «Смерть шпионам!») по секрету сказали: «Пойдем, покажем Геббельса». Через проломы в стенах, разбитые подъезды, кучи щебня, стекла, в дыму и гари пробрались в какой-то двор. «Вот он!», – то ли всерьез, то ли разыгрывая, показали мне на один из трупов. Я тогда не поверил: каждому солдату, а тем более разведчику, хотелось поймать Гитлера, Геринга, на худой конец Геббельса… Спустя тридцать лет, когда в издательстве «Наука» вышла книга, написанная командиром нашей дивизии Героем Советского Союза генерал-майором В.С. Антоновым «Путь к Берлину», стало ясно: было действительно так. Ведь наша 301-я дивизия вместе с другой, 248-й, штурмовала Имперскую канцелярию и овладела ею. Не случайно первым комендантом Имперской канцелярии был назначен заместитель командира нашей дивизии полковник В.Е. Шевцов. И я горжусь тем, что мое удостоверение к медали «За взятие Берлина» подписано полковником В.Е. Шевцовым.
ЦАМО. Фонд 33. Опись 687572. Единица хранения 217:
Наградной лист
«Будучи прикомандирован к Штабу дивизии и работая с марта 1945 г. писарем отделения кадров по учету награжденных, своей энергичной и четкой работой обеспечил своевременное прохождение наградных материалов, их оформление, а также своевременное и четкое оформление всей отчетности и документацию по награждению личного состава дивизии. Много работает и хорошо поставил учет награжденных, а также учет врученных орденских знаков. В любых условиях боевой обстановки четко и бесперебойно организовывал и обеспечивал свою работу.
В период боев за овладение городом Берлин, находясь на командном пункте дивизии, своей работой обеспечивал своевременное представление в вышестоящие штабы материалов на отличившихся в боях.
Своим честным и энергичным трудом во многом способствовал четкой работе штаба».
Борис Владимирович Кривенко по праву может гордиться своими двумя орденами Красной звезды и многими медалями: «За взятие Берлина», «За освобождение Варшавы», «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.», медалью Польской народной республики «За Одер, Нису, Балтику». Он участвовал в боях на Юго-Западном, 3-м Украинском и 1-м Белорусском фронтах. Но главное, что запомнилось ему больше всего, – это радость жителей освобожденных городов и сел, русских, украинцев, поляков, слезы благодарности на глазах голодных, измученных немцев, когда советские солдаты кормили их из полевых кухонь. Не забудется и Берлин в белых флагах. И салют Победы – грандиозный залп из всех видов оружия.
После войны были три года рутинной службы в Германии. А дальше – опять Воронеж, историко-филологический факультет ВГУ.
Среди научных работников есть одно устойчивое представление: настоящий ученый за свою творческую жизнь должен трижды сменить специальность. Профессор Кривенко вполне укладывается в эту формулу: его кандидатская диссертация – по специальности «Русский язык и литература», а докторская – по журналистике. Неофициальная специализация – киноведение – нигде не отмечена, но признана: в 1974 году он бы награжден почетной грамотой Союза кинематографистов СССР.
Первое свое исследование о воспитательно-эстетической роли киноискусства Борис Владимирович написал еще в 1947 году. В 1964 году он стал членом Союза журналистов СССР, а в 1965-м с помощью нескольких энтузиастов создал городской киноклуб «Друзья десятой музы», организовал университет рабселькоров.
Когда при филфаке решили организовать отделение журналистики, перед руководством университета не стоял вопрос, кому поручить возглавлять новую кафедру – конечно же, Борису Владимировичу Кривенко – опытному организатору, знакомому с журналистикой не понаслышке: за плечами был семилетний опыт редактирования университетской многотиражки. Когда в 1975 году его сменил переехавший в Воронеж профессор Горислав Валентинович Колосов, Борис Владимирович стал закладывать фундамент новой кафедры – истории журналистики и успешно руководил ею до 1983 года, когда заведование перешло к защищавшему докторскую диссертацию Георгию Владимировичу Антюхину.
В становлении третьей кафедры – стилистики и литературного редактирования – есть также вклад Бориса Владимировича Кривенко.
Разносторонние интересы в какой-то мере мешали Борису Владимировичу сосредоточиться на научной карьере. Но и здесь им сделано немало. Кандидатская диссертация по исторической грамматике цитируется в академических изданиях. Уникальна докторская диссертация по семиотике языка СМИ – экспериментальный материал для нее готовился два десятилетия. Не имеет аналогов «Частотный словарь языка массовой коммуникации». Кстати, Кривенко регулярно выступал в местной прессе с материалами, посвящённых культуре речи. А библиотека факультета журналистики полна книгами за его авторством.
Борис Владимирович – автор около 200 научных и методических работ, в том числе монографии «Язык массовой коммуникации: лексико-семиотический аспект» (Воронеж, 1993). В свои последние годы он уже не был связан рабочими отношениями с журфаком: научные труды не публиковал, а руководство городским киноклубом отдал в другие руки. Но он остался легендой факультета. О нем говорили и говорят до сих пор и новые преподаватели, и новые студенты.
Он покинул нас 9 февраля 2003 года.